ТРАДИЦИОННАЯ КУЛЬТУРА. 2016. № 2 (62)

​

ГОЛОСА ЗВЕРЕЙ И ПТИЦ  В ЗЕРКАЛЕ НАРОДНОЙ КУЛЬТУРЫ 

​

ОБРАЗЫ ПТИЦ В ЗВУКОПОДРАЖАНИЯХ  И ЗВУКОПОДРАЖАТЕЛЬНЫХ НАПЕВАХ ЮКАГИРОВ

ЮРИЙ ИЛЬИЧ ШЕЙКИН,

ТАТЬЯНА ИННОКЕНТЬЕВНА ИГНАТЬЕВА

(Арктический государственный институт культуры и искусств:
Российская Федерация, 677000, г. Якутск, ул. Орджоникидзе, д. 4)

Аннотация. В данной статье рассматриваются образы птиц в звукоподражаниях и звукоподражательных напевах нижнеколымских (тундровых) юкагиров —  вадулов и верхнеколымских (таежных) юкагиров —  одулов в контексте интонационноакустической культуры народов Северной Азии. Затрагиваются вопросы выявления и функционирования звукоподражаний в традиционной культуре, их соотношения с окружающим геокультурным пространством и принадлежностью к определенному культурно-хозяйственному типу. Выделяются натуралистические промыслово-хозяйственные и символические культурно-художественные звукоподражания и звукоподражательные напевы в культуре юкагиров Верхней и Нижней Колымы, посвященные образам отдельных птиц. Объектом жанровой трансформации стали звуковые образы некоторых промысловых птиц (утка, лебедь, стерх, куропатка и др.). Они стали основой для создания не только охотничьих ономатопей, но и песенных напевов и импровизаций в песенной и танцевальной практике. В статье затрагиваются некоторые аспекты формирования мелодического фонда в различных этнических группах юкагиров, анализируются звукоподражания и звукоподражательные напевы, выявленные в этнографических и исторических источниках, а также в полевых экспедиционных материалах различных собирателей в 1970–2000 гг.

Ключевые слова: геокультурное пространство, звуковой ландшафт, интонационноакустическая культура, музыкальный фольклор юкагиров, ономатопея, звукоподражания, звуковые образы птиц и животных, архаическая и традиционная музыкальная культура

 

IMAGES OF BIRDS IN THE ONOMATOPOEIA IMITATIONS AND TUNES OF THE YUKAGHIRS

YURIY SHEYKIN

TAT’YANA IGNAT’EVA

Arctic State Institute for Culture and Arts: 4, Ordzhonikidze str., Yakutsk, 677000,  Republic of Sakha (Yakutiya), Russian Federation)

Summary. This article identifies and describes onomatopoeia signals and onomatopoeia tunes, performed among different ethnic groups of the Yukaghir (e. g. Oduls, Vaduls), in the context of prosodic-acoustic native indigenous cultures of Northern Asia. Onomatopoeia signals are described from different points of view. The authors have considered their functioning in the traditional culture, in the context of a specific cultural-economic type, considering the surroun- ding geo-cultural space. The authors describe naturalistic hunting onomatopoeia signals versus onomatopoeia, accomplished with symbolic meaning in song genres and narratives, which depict images of birds. Sound images of articulation by several birds (duck, swan, crane, partridge etc) have formed musical basis for creation of hunting onomatopoeia signals, song melodies, singing improvisations, ritual dancing. This article is based on ethnographic and historical sources and field materials recorded by authors and other collectors in 1970–2000.

Key words: Musical folklore, Yukaghir, Oduls, Vaduls, geo-cultural space, sound landscape, intonation and acoustic culture, onomatopoeia, sound images of birds and animals, archaic and traditional musical culture.

Acknowledgements. This paper is financially supported by the grant of the Russian Science Foundation (project No. 14-38-00031) “Creation of Laboratory of Complex Geo-cultural Research of the Arctic”

 

​

КАРНАВАЛ ЖИВОТНЫХ  (ГОЛОСА ПТИЦ И ЗВЕРЕЙ В МУЗЫКАЛЬНОМ  ФОЛЬКЛОРЕ ТАЙМЫРСКИХ НЕНЦЕВ)

ОКСАНА ЭДУАРДОВНА ДОБЖАНСКАЯ

(Арктический государственный институт культуры и искусств:
Республика Саха (Якутия), 677000, г. Якутск, ул. Орджоникидзе, д. 4)

Аннотация. Статья посвящена анализу интонационного выражения голосов животных и птиц в музыкальном фольклоре таймырских ненцев. Исследование основано на материалах, записанных в 2014 г. в пос. Носок (Таймыр) в ходе Комплексной экспедиции Арктического государственного института культуры и искусств по гранту Российского научного фонда. В статье впервые анализируются музыкальные тексты 6 песен и сказочных напевов, поющихся от лица животных (птиц и зверей), и натуралистических звукоподражаний этим животным. Рассмотренные образцы принадлежат к музыкальному жанру шё (ненецк. ‘напев’) из сесавэй лаханако (‘сказка с напевом’). Образцы «песен птиц» (кулика, чайки, куропатки, поморника), «песен животных» (дикого оленя, зайца) и звукоподражаний нотированы автором специально для статьи, компьютерный набор выполнен Л. И. Кардашевской. Запись текстов на ненецком языке и переводы выполнены Р. Я. Яптунэ и М. Я. Сатиболдиевой. Образцы «голосов животных» сравниваются с имеющимися текстовыми и нотными публикациями фольклора таймырских ненцев, в контексте материалов из других регионов. В результате сравнения напевов с соответствующими звукоподражаниями выявлено, что звуковая персонификация птиц и зверей происходит с разной степенью подобия: 1) максимальное приближение к природному звучанию голосов (напевы проистекают из звукоподражаний, основаны на сигнальном интонировании: кулик, чайка);  2) наличие отдельных элементов интонационного сходства напева со звукоподражанием (песня поморника); 3) интонационная самостоятельность песенных мелодий, лишенных сходства с природными голосами животных (напевы куропатки, оленя, зайца). В результате исследования мы предлагаем более подробно рассматривать класс «отражающих художественное мышление» звукоподражаний (по  классификации Ю. И. Шейкина). Наметить в нем подразделение на ономатопеи, «приближенные к природному звучанию голосов животных» (основанные на сигнальном типе интонирования) и «обобщенные» (основанные на вокальном, вокально-речевом типах интонирования).

Ключевые слова: таймырские ненцы, звукоподражания, песни животных, повествовательные песни о животных, музыкальный фольклор.

 

BESTIARY CARNIVAL  (VOICES OF BIRDS AND ANIMALS  IN THE FOLK MUSIC OF THE TAYMYR NENETS)

OKSANA DOBZHANSKAYA

(Arctic State Institute for Culture and Arts: 4, Ordzhonikidze str., Yakutsk, 677000,  Republic of Sakha (Yakutiya), Russian Federation)

Summary. This paper examines the intonational expression of voices of animals and birds in the folk music of the Taymyr Nenets. The study is based on material recorded in 2014 in Nosok the village (Taymyr Peninsula) during the complex expedition of the Arctic state Institute for culture and arts, financially supported by the grant of the Russian science Foundation. First of all, analysis is focused on the music of 6 songs, sung on behalf of birds and animals, that are compared with naturalistic imitation of sounds articulated by these faunal forms. Exa- mined items belong to the music genre sho (Nen. ‘melody’) and sesavei lahanako (Nen. ‘tale with tunes’). Samples of “songs of birds” (the sandpiper, the gull, the partridge, the skua), “animal songs” (the wild deer, the hare) and onomatopoeia were noted by the author, the transcriptions and translations of Nenets texts made by R. Y. Yaptune and M. Y. Satybaldieva. As a result of comparison of the tunes with the appropriate onomatopoeia it is revealed that sounding personifications of birds and animals occur with varying degrees of acoustic similarity: 1) the maximum approximation to the natural sound of voices (melodies derived from onomatopoeia based on signal intonation: the sandpiper, the seagull); 2) availability of individual elements of prosodic similarity of the melody with the onomatopoeia (the song of the skua);  3) musically independent song melodies, deprived of their similarity to the natural voices of animals (tunes of the partridge, the wild deer, the hare).

Key words: Taymyr Nenets, onomatopoeia, oral songs on behalf of animals and birds, narrative songs about animals, musical folklore.

Acknowledgements. This paper is financially supported by the grant of the Russian Science Foundation (project No. 14-38-00031) “Creation of Laboratory of Complex Geo-cultural Research of the Arctic”.

 

 

СИГНАЛЬНЫЕ НАПЕВЫ  И ЗВУКОПОДРАЖАНИЯ ЭВЕНКОВ

ВАРВАРА ЕГОРОВНА ДЬЯКОНОВА

ЛИЯ ИВАНОВНА КАРДАШЕВСКАЯ

(Арктический государственный институт культуры и искусств:
Российская Федерация,  Республика Саха (Якутия), 677000, г. Якутск, ул. Орджоникидзе, д. 4)

Аннотация. Охотничьи сигналы, подражания голосам птиц и зверей были и остаются неотъемлемой частью повседневной жизни эвенков. Они встречаются в песенном и танцевальном фольклоре, эпических сказаниях и шаманской традиции этого народа. Эвенкийский шаман воспроизводит голосом звуки оленя, имитирует голоса птиц, подражает звукам лося при выборе шкуры для бубна. Звуковые имитации и сигналы разделяются на промыслово-хозяйственные (охотничьи, оленеводческие, скотоводческие) и культурно-художественные. На основе анализа оленеводческих звукоподражаний и сигналов выявлена их музыкально-языковая специфика в зависимости от функций: 1) широкие мелодические скачки и такие тембровые особенности и специфические способы звукоподачи, как глиссандирование, шипение, прицокивание, связаны с возгласами, с помощью которых пастух погоняет стадо, или с пугающими зовами, используемыми для того, чтобы подогнать отбившееся от стада животное; 2) узкообъемные мелодии, хоркающие «гортанные» звуки встречаются в подражаниях, подманивающих, успокаивающих, а также предостерегающих животное. Охотничьи звукоподражания используются для подманивания животного (манки) либо с целью спугнуть животное или загнать его в ловушку, иногда с применением шумовых инструментов (труба из свернутой берестяной ленты —  оревун, тальниковый свисток —  кунис, пищалка из бересты —  пичавун и фрикционный стержень на жилке с резонирующей коробкой —  хорокодёрон). Звуковые осмысления птичьих голосов (речитируемые и поющиеся типы звукоподражаний) становятся частью разных жанров музыкальной культуры.

Ключевые слова: эвенки, сигнальные напевы, звукоподражания, звуковые сигналы, сигнальные инструменты, фоноинструменты.

 

SIGNAL SINGING  AND ONOMATOPOEIA AMONG THE EVENKS

VARVARA D’YAKONOVA

LIYA KARDASHEVSKAYA

(Arctic State Institute for Culture and Arts: 4, Ordzhonikidze str., Yakutsk, 677000, Republic of Sakha (Yakutiya), Russian Federation)

Summary. Hunting signals and mocking of voices of birds and beasts have been and still remain an integral part of the Evenks’ everyday life. Such singing modes appear in song and dance folklore, even within epics and shamanic sessions, performed among this ethnos. An Evenk shaman imitates wild deer’s bell, voices of birds by means of his own voice, moreover, imitation of an elk (a male moose) when choosing its jacket as a skin for a tumbrel. Acoustic imitations and signals are divided into serving economic activities (hunting, deer herding, cattle-breeding) and aesthetic-cultural. The authors reveal several music and linguistic peculiarities of deer herding sound imitations and acoustic alarms depending on their functions. 1) Broad leaps of melody and such timbre features and specific modes of vocal sound delivery, as glissade sounds, hissing, “clip-clop”, are connected with exclamations used by the herder to drive the herd or to scatter the given individual straying the flock. 2) Narrow-range melodies and “growling” glottal phones appear in mocking, used to beckon, sooth or warn the deer. This article, based on works of researchers of the 20th century and our own field research. In it is given a musicological analysis of hunting and herding onomatopoeia of Evenks, and onomatopoeia found in song, dance folklore, shamanic sessions, epic legends of the Evenks. Hunting onomatopoeia is used for beckoning wild fowl (quail-calls), as well as either to scare off an animal or to drive it into a trap, sometimes with the use of noise instruments (a trumpet made of birch bark “orevun”, a willow whistle “kunis”, a squeaker made of birch bark pichavun and a frictional stick on an animal sinew with a resonating box horokodeyoron). Acoustic transformations of birds voices (recitative or singing types of onomatopoeia) are incorporated into different genres of musical culture. They are included into the traditional dance and even form an integral part of shamanic mysteries.

Key words: Evenks, alarm tunes, onomatopoeias, sound signals, alarm instruments, phonic instruments.

Acknowledgements. This paper is financially supported by the grant of the Russian Science Foundation (project No. 14-38-00031) “Creation of Laboratory of Complex Geo-cultural Research of the Arctic”.

 

 

ГОЛОСА ПТИЦ В ЯЗЫКЕ  И МИФОПОЭТИЧЕСКОЙ ТРАДИЦИИ УДМУРТОВ

ИРИНА МУРТАЗОВНА НУРИЕВА

ИРИНА ВЯЧЕСЛАВОВНА ПЧЕЛОВОДОВА

(Удмуртский институт истории, языка и литературы УрО РАН.
Российская Федерация, Удмуртская Республика, 426004, г. Ижевск, ул. Ломоносова, д.  4)

Аннотация. Статья посвящена описанию звуковых характеристик голосов и криков птиц на материале удмуртского языка и фольклора. Образы птиц с древних времен занимают важное место в религиозно-мифологической и языковой картине мира удмуртов, о чем свидетельствуют археологические, этнографические и языковые материалы. Орнитозвукосфера органично вписывается в местный звуковой пейзаж. Звуковая картина мира древних финно-угров формировалась в условиях лесного (таежного) ландшафта, и как следствие большую роль в жанрах удмуртского фольклора играют образы боровых и водоплавающих птиц, в частности рябчика, тетерева, лебедя, утки/гуся и др. В данной работе впервые привлекаются музыкально интонируемые жанры, функционирующие в основном в детском фольклоре. Как показывают исследования, большинство орнитонимов в удмуртском языке произошли из звукоподражаний крикам и голосам птиц. Большей частью они основаны на фонетических (тул-ли! тул-ли-ви! или куаж-куаж!) и лексико-фонетических звукоподражаниях —  семантизированных ономатопеях (шу си! калину ешь!). В статье прослежено формирование акустических характеристик птиц и их отражение в языке, представлен ономатопеический словарь орнитологической фауны. Рассматривается охотничья деятельность удмуртов, включающая в себя изготовление и использование звуковых орудий (манков), приведены нотные примеры имитаций голосов различных птиц. Источниками послужили как опубликованные материалы, так и полевые записи авторов последних лет.

Ключевые слова: удмуртская традиция, орнитоморфные образы, фонетические, лексико-фонетические звукоподражания, ономатопеический словарь, имитация голосов птиц.

 

VOICES OF BIRDS IN THE LANGUAGE AND MYTHOPOETIC TRADITION OF THE UDMURTS

IRINA NURIEVA

IRINA PCHELOVODOVA

(Udmurt Institute of History, Language and Literature, Uralic Division of the Russian Academy  of Sciences: 4, Lomonosova str., Izhevsk, 426 004, Udmurt Republic, Russian Federation)

Summary. This paper describes sound characteristics of voices and cries of birds reflected in the Udmurt language and folklore. The research is based on various published sources and recent field data, recorded by the authors. Musical genres, functioning mainly in children’s folklore of the Udmurts, which reverberate birds’ phonation, are analyzed for the first time. Images of birds have occupied an important place in the religious-mythological and linguistic world-view of the Udmurts since ancient times, as it is evidenced by archaeological, ethnographic and linguistic materials. The sound sphere of the birds fits into the local sound landscape. Acoustic dimension of the world-view of ancient Finno-Ugric peoples was developed in the forest (taiga) landscape zone, and consequently, images of the pine-forest birds (e. g. grouse) and waterfowl, for example, swan, goose and duck, occupied a large place in various genres of Udmurt folklore. Most of the ornithonyms of the Udmurt language were derived from the onomatopoeia for the cries and voices of birds. For the most part they are based on phonetic (”tul-lee! tul-li-wee!” for  a “tulli” ‘sand-piper’ or “kuazh- kuazh!” for “kuazhi” ‘corn-crake’) and lexical-phonetic onomatopoeia with added semantics (“shu si!” ‘eat viburnum!’ for a bullfinch). Formation of acoustic characteristics of birds and their reflection in the language is traced in the article. The authors have collected names and onomatopoeia of birds for the onomatopoeic dictionary of ornithological fauna. Hunting activities of the Udmurts are considered in article also, including the production and using of quail-calls and decoys. Music examples of imitations of bird’s voices are presented.

Key words: Udmurt tradition, ornithomorphic images, phonetic, lexical-phonetic onomatopoeia, onomatopoeic dictionary, imitating of bird’s voices.

 

 

ИНОЙ МИР В ЛИЦАХ  

 

БАБА РОГА

ЮРИЙ ИВАНОВИЧ СМИРНОВ

(Институт мировой литературы им. А. М. Горького РАН: 
Российская Федерация, 121069, г. Москва, ул. Поварская, д. 25а)

Аннотация. В статье анализируется текст мифологического рассказа о персонаже по имени Баба Рога, который был записан в 1950 г. собирателем-любителем Звонко Ловренчевичем на территории хорватского Белогорья и опубликован в 1969–1970 гг. По мнению автора, фольклорная традиция Белогорья, которая начала формироваться в конце XVII в., является смешанной и вторичной по отношению к исходным. Бабу Рогу не придумали в Белогорье, и об этом загадочном персонаже фольклора бытовали тексты в самых разных регионах славянского мира. В статье хорватский мифологический рассказ о Бабе Роге сопоставляется с восточнославянскими сказками о Бабе яге, русскими былинами о Добрыне, материалами сербской, болгарской несказочной прозы; выявляются типологическое и генетическое сходство женских персонажей, способных к оборотничеству и заколдовыванию (превращению) антагониста в копытных (туров и оленей).

Ключевые слова: Белогорье, Баба Рога, сверхъестественное существо, мифологические рассказы.

 

“ROGA” THE HORNY GRANNY

YURIY SMIRNOV

(Institute of World Literature named after A. M. Cor’kiy, Russian Academy of Sciences:  25a, Povarskaya str., Moscow, 121069, Russian Federation)

Summary. This paper deals with the analysis of the text of an oral narrative (belief-legend) about mythological female character “Baba Roga” the Horny Granny, which has been recorded in 1950 by an amateur recorder named Zvonko Lovrenchih from the territory of Croatian Belo- gorye and published in 1969–70. According to the author, folklore tradition of Belogorye, which development has started in the end of the 17th century, is intermixed and secondary as regards the original ones. The Horny Granny could not be invented in Belogorye, because narratives about similar enigmatic characters have been performed at the most different localities of the Slavic world. In this paper Croatian mythic narrative about her is compared to East-Slavic fairy tales about Yaga the Granny, Russian “Bylina” epics about Dobrynya the hero, items of Serbian and Bulgarian oral belief-legends. Typological similarity and genetic unity is revealed for female characters, that were able to change skin and to bewitch her antagonist into ungulates (an auroch or a deer).

Key words: Belogorye, Roga the Horny Granny, supernatural creation, mythic oral narratives.

​

​

«ВЕЩИЦА» В МИФОЛОГИЧЕСКИХ РАССКАЗАХ  РУССКИХ СРЕДНЕГО ПРИКАМЬЯ

АЛЕКСАНДР ВАСИЛЬЕВИЧ ЧЕРНЫХ

(Пермский научный центр УрО РАН:
Российская Федерация, 614090, г. Пермь, ул. Ленина, д. 13а)

ИРИНА ИВАНОВНА РУСИНОВА

(Пермский государственный национальный исследовательский университет: 
Российская Федерация, 614090, г. Пермь, ул. Букирева, д. 15)

ЮЛИЯ АНАТОЛЬЕВНА ШКУРАТОК

(Пермский государственный национальный исследовательский университет: 
Российская Федерация, 614090, г. Пермь, ул. Букирева, д. 15)

Аннотация. В статье на основе материала мифологических рассказов, записанных в ходе полевых исследований последних десятилетий и извлеченных из архивных собраний, рассматривается комплекс представлений, связанный с колдуньей-вещицей. Вещица в Среднем Прикамье —  это женский мифологический персонаж, соединяющий черты реального человека и демона. По своим характеристикам вещица близка к ведьме и колдунье, но, в отличие от этих персонажей, обладающих широким набором вредоносных функций, вещица имеет довольно ограниченный спектр персонажеобразующих злокозненных действий: его специфической функцией является причинение вреда репродуктивному здоровью человека и животных. Вещица вынимает плод из чрева беременной женщины или самки животного, заменяя его каким-либо бытовым предметом, повреждает половые органы мужчин. Характерной способностью вещицы является оборотничество. Изучаемый персонаж имеет широкий спектр образов оборотничества, при этом облики сороки и свиньи являются наиболее распространенными. Тексты мифологических рассказов позволяют определить разнообразные способы распознавания вещицы и обереги от ее воздействия. Исследуются номинации данного персонажа, отмечается, что названия «векша», «векошка», «векшица», «вештица», «вещелица», «вещица» являются специфичными и используются для обозначения только изучаемого женского персонажа с названным набором функций. В статье анализируется география распространения представлений о данном мифологическом персонаже у русских на территории Среднего Прикамья —  это южные районы Пермского края, республика Удмуртия и сопредельные территории республик Башкортостан и Татарстан.

Ключевые слова: мифологический персонаж колдунья-вещица, мифологические рассказы русских Среднего Прикамья.

 

“VESHCHITSA” THE WITCH  IN THE MYTHOLOGICAL NARRATIVES  OF THE RUSSIANS AT THE MIDDLE BASIN  OF KAMA THE RIVER

ALEKSANDR CHERNYKH

(Perm’ Research Center, Uralic Division of the Russian Academy of Sciences:  13a, Lenina str., Perm’, 614090, Russian Federation)

IRINA RUSINOVA

(Perm’ State National Research University: 15, Bukireva str., Perm’, 614090, Russian Federation)

YULIYA SHKURATOK

(Perm’ State National Research University: 15, Bukireva str., Perm’, 614090, Russian Federation)

 Summary. Article deals with mythological oral narratives collected during the last decade and older archive materials. Authors analyse the system of beliefs connected with a female witch, which was named locally as “veshchitsa”. There at the Middle Basin of Kama the river Veshchitsa was believed to be a female mythological character, that combined features of real persons and a maleficent demon. She resembles generalized characters of witches and sorceress, which were believed to cause various damage, but on the contrary, specific sphere of the Veshchitsa spoil and damage was limited to the reproductive health of humans and domestic animals. It was believed, that such a Veshchitsa caused an abortion to a pregnant woman or to a cow, replaced foetus with some everyday items, damaged masculine genitalia. Veshchitsa was able of werewolf skin-shift, usually turning into a mag-pie or female pig. Narratives contain motifs of different means to recognize such a witch and to protect oneself from her damage. Nomenclature of terms, applied to the Veshcitsa, is analyzed in the aspect of etymology. Territory of appearance of this character is determined for the Russians and it is limited to the Middle Basin of Kama the river. Key words: mythological character, witch Veshchitsa, mythic narratives of Russian people at the Middle basin of Kama the river.

Acknowledgements. The research is supported by the grants of the Russian State Fund for Humanities (RGNF) No. 14–34–01279 “The preservation and study of linguistic heritage in the multicultural region: the application of information technology” and No. 15–11–59002 “Symbolic function of objects of traditional culture of peoples of the Urals”.

 

​

ОБРАЗЫ СВЯТОЧНЫХ ДУХОВ  В ФОЛЬКЛОРЕ КОМИ-ЗЫРЯН

АНАТОЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ ПАНЮКОВ

(Институт языка, литературы и истории Коми научного центра УрО РАН:
Российская Федерация, Республика Коми, 167000, г. Сыктывкар, ул. Коммунистическая, д. 26)

Аннотация. Статья обобщает исследования автора по данной тематике. На основе анализа большого количества фольклорных и лингвистических источников дается этимологическая интерпретация демонимов, рассматривается взаимосвязь и локальная специфика мифологических представлений, связанных со святочно-рождественским циклом. Очевидно, что все микролокальные традиции коми имеют общую основу, связанную с исходным календарным «сюжетом»: четкая приуроченность к датам, общий хронотоп событий и общие демонологические мотивы. Вероятно, эта основа может быть возведена ко времени вхождения православной календарной традиции в культуру коми-зырян. Вместе с тем в фольклоре коми-зырян обнаруживается исключительное разнообразие и многоплановость представлений о святочных духах: бытование особой святочной игры «изгнание святочного духа», святочные песни о святочных духах, сюжеты о причитающих святочных духах и многое другое. О вариативности представлений говорит и широкий ряд локальных терминов (около тридцати вариантов). Варианты названий, связанные с календарной терминологией («куття», «вежа») представляют наиболее поверхностный пласт мифологических представлений. В основе ряда локальных обозначений святочных духов проявляются ономатопоэтические (звукоподражательные и изобразительные) значения. В сферу представлений о святочных духах органично включен и специфический мифологический образ трескучего мороза. Особенно четко это прослеживается в самой северной локальной традиции —  коми-ижемцев. По мнению автора, появление образа мороза было подготовлено языковым и фольклорным отражением погодных условий в Святки. В результате возникших трансформаций Святки становятся метонимическим обозначением святочных морозов, активизация святочных духов —  активизацией мороза, «деревянный шум» —  метонимией «трескучего мороза», треск расщепляемых и ломаемых лучин —  оживающего демона.

Ключевые слова: коми-зыряне, традиционная культура, этимология, фольклор.

 

IMAGES OF YULETIDE SPIRITS  IN KOMI-ZYRYAN FOLKLORE

ANATOLIY PANYUKOV

(Institute of Language, Literature and History, Komi Scientific Center, Uralic Division  of the Russian Academy of Science: 26, Kommunisticheskaya str., Syktyvkar, 167982,  Komi Republic, Russian Federation)

Summary. The paper summarizes research results on the subject of folk demonology, conducted by the author. On the basis of a large number of folklore and linguistic sources, etymological interpretation of naming of demons is given and mutual inter-textual relations, as well as local specificity of mythological views, associated with Yuletide-Christmas cycle, are examined. Evidently, calendar “plot” forms a basis, common to all micro-local traditions of the Komi people and it is manifested through clear relation with the given date, overall chronotopos of events and general demonic motifs. Probably, this basis can be dated back to the time of accession of the Orthodox calendar tradition into the folk culture of the Komi-Zyryans. However, there in the folklore of the Komi-Zyryans conception of Yuletide spirits is characterized with exceptional diversity and multiplicity. These demons appeared in special Yuletide game “of spirit’s banishment”, calendar ritual songs, even in the plots about spirits’ lamentation during Yuletide. Variation of the views is demonstrated by diversity of local nomenclature (over 30 variants of naming). Variants of names, related with the calendar terminology (“kuttya” —  ritual grain pudding; “vezha” —  term for Yuletide of the Komi language) reflect the most outward level of mythological views. Some local nominations of Yuletide spirits contain onomatopoeia and imitative meanings. Sphere of concepts over Yuletide spirits include specific mythological image of the Crackling Frost. It gets the most evident in the most northern local tradition of the Izhma Komi. The author presumes, that appearance of the Frost image was provided by folklore and linguistic reflection of weather parameters of the Yuletide. Due to semantic transformation, Yuletide turns into metonymic designation of frosty weather, activation of Yuletide spirit reflects exasperation of cold, “woody noise” denotes Yuletide frost metonymically, crackling sound of snap of twigs mark revival of the Spirit.

Key words: Komy-Zyryans, traditional culture, etymology, demons.

 

 

 

ХЛЕБ НАСУЩНЫЙ… — ЖИВАЯ ТРАДИЦИЯ

​

МАСЛО В ОБРЯДАХ И РИТУАЛЬНЫХ  ТРАПЕЗАХ БЕСЕРМЯН

ЕЛЕНА ВАСИЛЬЕВНА ПОПОВА

(Удмуртский институт истории, языка и литературы УрО РАН: 
Российская Федерация, 426004, г. Ижевск, ул. Ломоносова, д. 4)

Аннотация. Масло в культуре бесермян имеет высокий ритуальный статус, считается лакомством, символизирует достаток, благополучие и счастье, входит, как хлеб и каша, в состав ритуальных кушаний. Масло встречается в качестве главного блюда в обрядах весенне-летнего цикла, свадебных и родильных обрядах, крестинах. Топленое масло было основным продуктом подношения во время ежегодного моления в семейно-родовых святилищах. Масло с хлебом подносили божествам и духам дома, окружающей природы. В современных трапезах отношение к маслу остается как к особому продукту. Наличие масла на столе считается символом достатка, качественной, обильной пищей, стабильности крестьянского хозяйства. Сливочное и топленое масло используется как самостоятельное блюдо, в сочетании с хлебом, медом, в составе каш, молочных супов, мучных киселей. Сохраняются традиционные технологии домашнего производства. Традиционные способы изготовления масла и его дегустация вносятся в программы этно- и агротуров. Масло наделяется такими символическими качествами, как «золотое», «желтое», «вкусное», «мягкое», оно олицетворяет легкость жизни и судьбы —  «жить как по маслу», «жить в масле». Номинации «масленый путь», «дорога как по маслу» олицетворяют удачливость в пути, скорое возвращение. Символические качества масла старались перенести на предметы, урожай, судьбу и внешность человека. Обозначение масла встречается в названиях трапез и обрядов. Многие семантические параллели, использование масла встречаются в культуре народов региона, близких по типу хозяйства, отчасти традиционному мировоззрению и мифологии.

Ключевые слова: масло, семейные обряды, народный календарь, народная кухня, бесермяне.

 

BUTTER IN CUSTOMS  AND RITUAL MEALS OF THE BESERMYANS

ELENA POPOVA

(Udmurt Institute of History, Language and Literature, Uralic Division of the Russian Academy of Sciences: 4, Lomonosov str., Izhevsk, 426004, Russian Federation)

Summary. Butter has a high ritual status in Besermyan folk culture, it is regarded as a delicacy and symbolizes prosperity and well-being. It belongs to ritual meals along with bread and porridge. Butter can be observed as main dish in the rituals of the spring-summer circle, of marriage as well as maternity and baptism customs. Drawn butter was the basic food for offerings during annual prayers at family-clan sanctuaries. Butter with bread was offered to the deities and spirits of the house and surrounding nature. Special attitude to butter is maintained in contemporary meal. Presence of butter on the table is a symbol for prosperity, high quality and abundance of food as well as stability of the peasant household. Butter and drawn butter are used either as selfcontained food or together with bread, honey, in porridges, milk soups and flour jelly. Traditional technology of home production of butter is maintained. Traditional methods of butter production and its degustation are included in programs of ethnic and agricultural tourism. Butter is attributed with symbolic qualities like “golden”, “yellow”, “tasty”, “soft”, it represents the lightness of life and fate. The designations “butter path”, “road like butter” represent good fortune on the road and a speedy return home. The symbolic quality of butter was transferred to given items, especially to the harvest, to the fate and the appearance of a person. Butter is mentioned in the names of meals and rituals. Many parallels in semantics and the use of butter are found in the Key words: butter, family rituals, folk calendar, folk cuisine, Besermyans.

 

​

ТРАДИЦИОННЫЙ ПИЩЕВОЙ КОМПЛЕКС 
И ОБРЯДОВАЯ КУЛЬТУРА ОРЛОВСКОГО КРАЯ

БЭЛА АРСЕНОВНА ЛЕОНОВА

(Орловский государственный институт культуры:
Российская Федерация, 302020,  г. Орел, ул. Лескова, д. 15)

Аннотация. Статья посвящена характеристике обрядовой пищи в традиционной культуре русского населения Орловской губ. в XIX —  начале XX в. Состав традиционного пищевого комплекса Орловской губ. в том виде, в каком он сложился к XIX в., в целом носил общие черты, характерные для среднерусской зоны. В то же время географическое положение, миграционные процессы и ландшафтно-климатические условия способствовали формированию некоторых особенностей, свойственных южнорусским регионам. Эти особенности проявлялись в ассортименте доступных продуктов питания, в рецептуре блюд повседневного и обрядово-праздничного меню. Обрядовая кухня Орловской губ. рассматривается с точки зрения ее продуктового состава и набора обязательных продуктов и блюд, входивших в меню традиционных праздничных застолий или приуроченных к определенным обрядовым ситуациям. В статье приводятся сведения о ритуальных действиях с пищей и связанных с ними народных поверьях, о правилах организации и застольном этикете некоторых обрядовых трапез. Собранные в Орловском регионе сведения коррелируют с общерусскими материалами в отношении семантики пищи в контексте различных обрядов. При этом обнаруживается ряд специфичных локальных форм, в которых воплощаются общие культурные смыслы.

Ключевые слова: обрядовая пища, календарные обряды, семейно-бытовые обряды, Орловская губ.

 

TRADITIONAL FOOD COMPLEX  AND CEREMONIAL CULTURE OF OREL PROVINCE

BELA LEONOVA

(Orel State Institute of Culture: 15, Leskov st., Orel, 302020, Russian Federation)

Summary. This article is devoted to the characteristic of ceremonial food in traditional culture of the Russian population of Orel province in the 19th —  the beginning of the 20th centuries. Structure of the traditional food complex of Orel province, such as it has developed by the 19th century, carried common features appropriate to the Central Russian zone in general. At the same time the geographical position, migratory processes and landscape climatic conditions promoted formation of some features peculiar to the South Russian regions. These features were shown in assortment of available food, in a compounding of dishes of the daily and ceremonial and festive menu. The ceremonial cuisine of Orel province is considered from the point of view of its grocery structure and a set of the obligatory products and dishes entering the menu of traditional festive feasts or related with certain ritual situations. Data on ritual actions with food and related folk beliefs, about rules of the organization and table etiquette of some ceremonial meals are provided in the article. The data collected from Orel region correlate with the all-Russian materials concerning semantics of food in the context of various ceremonies. At the same time a number of specific local forms, in which the general cultural meanings are embodied, is found.

Key words: ceremonial food, calendar ceremonies, family and household ceremonies, Orel province.

​

 

БЫТОВАНИЕ ПЕЧАТНОГО ПРЯНИКА В ТВЕРСКОЙ ТРАДИЦИОННОЙ КУЛЬТУРЕ

МАРИЯ ИВАНОВНА СЕРГЕЕВА

(Государственная академия славянской культуры:
Российская Федерация, 125373,  г. Москва, Хибинский пр., д. 6)

Аннотация. Статья посвящена вопросам изучения бытования тверской пряничной традиции и основана на исторических и фольклорно-этнографических материалах. Первые упоминания о тверской пряничной традиции относятся к 1620-м гг. В следующие столетия отмечался активный рост пряничных производств. К концу XIX в. о тверских пряниках знали не только в России, но и за рубежом. Тверские печатные пряники побеждали на международных выставках-ярмарках, в Лондоне и Париже тверские купцы держали лавки по продаже печатных пряников. Изменение политического строя страны в начале XX в. привело к упадку тверской пряничной традиции. Ныне от былого величия тверского печатного пряника не осталось и следа. Однако в нашем распоряжении остались свидетельства широкого использования печатного пряника в календарной и семейно-бытовой обрядности, а также в секулярной жизни человека. Пряник вошел в широкий круг жизненного цикла человека и стал символическим эквивалентом древнему обрядовому хлебному атрибуту: и зернам, и блинам, и пирогам, и караваям. Наряду с архаичной обрядовой выпечкой, он маркирует практически все сакральные действа в жизни человека, сопровождает его на всех этапах жизненного пути. Наиболее полно представлено в тверских фольклорно-этнографических материалах участие печатного пряника в свадебной обрядности. Думается, что изучение печатного пряника с разных культурных позиций позволит восстановить еще одну утраченную страницу истории нашей традиционной культуры.

Ключевые слова: пряничная традиция, печатный пряник, календарные и семейнобытовые обряды.

 

PRINTED GINGERBREAD  IN THE TVER’ TRADITIONAL CULTURE

MARIYA SERGEEVA

(State Academy of Slavic Сulture: 6, Khibinskiy pass., 6, Moscow, 125373, Russian Federation)

Summary. The article deals with the issues of existence of the Tver’ gingerbread tradition and is based on the information concerning history, folklore and ethnography. The first mention about the Tver’ gingerbread dates back to the 1620s. Active growth of gingerbread production was noted during following centuries. By the end of the 19th century’ the Tver’ gingerbreads became well-known in Russia and abroad. The Tver’ printed gingerbreads were awarded with prizes at international trade fairs, moreover, merchants from Tver’ kept shops selling printed gingerbreads in London and Paris. Change of the political system in the country at the beginning of the 20th century led to decline of the Tver’ gingerbread tradition. Nowadays splendor of the Tver’ printed gingerbread has gone. However, at our disposal we have some evidence of wide use of printed gingerbread in calendar and family and household rituals as well as in secular life. Gingerbread has entered a wide range of events of human life cycle and has become a symbolic substitute for old ceremonial baked attributes: to bread, pancakes, pies and loaves as well. Along with archaic ceremonial pastries it marks almost all sacral actions in human life and accompanies a person at all stages of the course of life. According to Tver’ folklore and ethnographic materials the role of the printed gingerbread is most evident in wedding rituals. Studying of printed gingerbread from different cultural perspectives seems to allow us to restore another lost page of our traditional cultural history.

Key words: gingerbread tradition, printed gingerbread, calendar and family rituals.

​

 

ХЛЕБНАЯ ВЫПЕЧКА В ОБРЯДАХ РАННЕЙ ВЕСНЫ (
по экспедиционным материалам Осташковского района Тверской области 2011–2014 гг.)

СВЕТЛАНА АЛЕКСЕЕВНА СИТНИКОВА

(Государственная академия славянской культуры (филиал в г. Твери): 
Российская Федерация, 170100, г. Тверь, Студенческий пер., д. 11а)

Аннотация. Статья основана на фольклорно-этнографических свидетельствах, полученных автором в ходе нескольких лет экспедиционной работы в Осташковском р-не Тверской обл. Логика изложения экспедиционного материала связана с предварительными результатами осмысления основных характеристик ранневесеннего эпизода осташковского традиционного календаря. В центре внимания находятся выявленные разновидности осташковского обрядового печенья и их темпоральные соответствия в народном ранневесеннем календаре. Выяснилось, что каждая выделенная разновидность обрядовой выпечки имеет несколько вариантов названий, отражающих внешнюю форму и сохранивших в отголосочном виде внутренние мифоритуальные смыслы. В статье представлен этнографический материал о рецептуре обрядовой выпечки и комментарий к ней со стороны местных старожилов. Зафиксированные и изложенные в работе экспедиционные данные позволили обнаружить и описать ряд архаичных земледельческих функций обрядовых ранневесенних хлебцев, информацию о которых сохранила память сельчан Осташковского р-на. К ним относятся функция исполнения нескольких видов ритуальных пророчеств (гаданий) с помощью обрядовой выпечки; функция ритуального жребия для определения первого засевальщика; функция заклинания плодородия (древнейших земледельческих «бескровных» жертвоприношений земле и «кормления» домашних животных).

Ключевые слова: осташковская традиция, ранневесенняя обрядность, Сороки, Средокрестье, обрядовая выпечка.

 

RYE BAKING IN EARLY SPRING RITES  EXEMPLIFIED IN FIELD RECORDINGS  FROM OSTASHKOV DISTRICT OF TVER’ REGION

SVETLANA SITNIKOVA

(Tver’ branch of the State Academy of Slavic Culture: 11-a, Studencheskiy by-str., Tver’, 170100, Russian Federation)

Summary. Article is based on folklore and ethnographic evidences, received by the author during several years of field work at Ostashkov district of Tver’ region. Logic of presentation of the expeditionary material is connected with preliminary results of comprehension of the main features of an early-spring episode of the Ostashkov traditional calendar. Attention is focused on different sorts of round or figured Ostashkov ceremonial cookies, that are revealed by the author, and their temporal correspondence in the national early-spring calendar. Each sort of ceremonial rye pastry has several variants of naming that reflect its external form (spherical or shaped to resemble the Holy Cross or involving motifs of birds) as well as internal relicts of mythic and ritual meaning. Ethnographic material about recipes of ceremonial pastries and the comment on them are recorded from local old residents. The field data has allowed to find out and describe a number of archaic agricultural functions of ceremonial early-spring baking, preserved among the villagers of Ostashkov district. They practiced fortune telling by means of ceremonial pastries and used them as a ritual lot for choosing of the first seeder. Baking was involved in rituals of fertility incantation, including the most ancient agricultural “bloodless” sacrifices to the soil and “feeding” of domestic cattle and fowl.

Key words: tradition of Ostashkov region, early-spring ritual complex, “Soroki” (literally “the 40s”), “Sredokrestie” (“day of the middle of the Great Lent”, Adoration of the Cross), ritual baking.

​

 

ОРГАНИЗАЦИИ «СЛОУ ФУД» И «ТЕРРА МАДРЕ» И ИХ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
ПО ЗАЩИТЕ КУЛИНАРНЫХ И АГРАРНО-ПРОМЫСЛОВЫХ ТРАДИЦИЙ

МИХАИЛ ЕВГЕНЬЕВИЧ КАБИЦКИЙ

(Российский государственный гуманитарный университет:
Российская Федерация, 125993, г. Москва, Миусская площадь, д. 6)

МАРИНА ВЛАДИМИРОВНА КАЛМЫКОВА

(Московский финансово-промышленный университет «Синергия»:
Российская Федерация, 105318, г. Москва, Измайловский вал, д. 2/1, офис 704–2)

Аннотация. «Слоу Фуд» —  некоммерческая экогастрономическая общественная организация, созданная в 1989 г. в ответ на распространение фаст-фуда и на исчезновение местных традиций питания. Сегодня вместе с сетью «Терра Мадре», возникшей как дочерний проект, организация объединяет по всему миру тысячи людей: непосредственных производителей (крестьян, рыбаков, скотоводов, собирателей и т. п.), рестораторов и кулинаров, а также исследователей и журналистов. Сочетая в своей деятельности элементы социального, профессионального и экологического активизма с исследовательской и культурно-просветительской работой, организация охраняет и изучает традиции производства, приготовления и употребления пищи (с помощью сети так называемых президиев и проекта «Ковчег вкуса»), а также отстаивает ценности биологического и культурного разнообразия, устойчивого развития, экологичного хозяйства и социальной справедливости. Научная и образовательная деятельность организации опирается на созданный ею Университет гастрономических наук. «Слоу Фуд» является элементом так называемого «Медленного движения», отстаивающего повышение качества жизни в противовес количественному росту, уважение к индивидуальности, разнообразию, культурному и природному наследию. Работа ассоциации широко освещается в массмедиа, распространяет кулинарные знания, создаваемые веками, помогает пробудить в населении интерес к своей истории и желание сохранять традиции, выработанные временем.

Ключевые слова: «Слоу Фуд», «Терра Мадре», антропология пищи.

 

“SLOW FOOD” AND “TERRA MADRE” ORGANISATIONS PURSUING TO SAFEGUARD CULINARY  AND AGRICULTURAL TRADITIONS

MIKHAIL KABITSKIY

(Russian State University for Humanities: 6, Miusskaja sq., Moscow, 125993, Russian Federation),

MARINA KALMYKOVA

(Moscow University for Industry and Finance “Synergy”: 2/1, Izmaylovskiy Val, office 704–2, Moscow, 105318, Russian Federation)

Summary. Slow Food is a non-profit eco-gastronomic organisation established in 1989 against proliferation of fast food and the disappearance of local food traditions. Today, together with the network of Terra Madre, founded as a subsidiary project, it brings together around the world thousands of people: the direct producers (peasants, fishers, pastoralists, gatherers), restaurateurs and chefs, as well as researchers and journalists. Combining elements of social, occupational and environmental activism with research and cultural-educational work, the organisation maintains and studies traditions of production, preparation and consumption of food (through a network of so-called presidia and the “Ark of Taste” project), and defends the value of biological and cultural diversity, sustainable development, ecological economy and social justice. Slow Food’s scholarly and educational activity relies on its University of Gastronomic Sciences. The organisation is an element of the so-called “Slow movement” that advocates improving the quality of life (in contrast to mere quantitative growth), respect for individuality, diversity, cultural and natural heritage. The work of the Association has been widely publicized in mass media, spreading culinary knowledge generated over centuries, helps to awaken the population of interest in its history and desire to preserve traditions developed.

Key words: “Slow Food”, “Terra Madre”, anthropology of food.

 

 

 

ПУБЛИКАЦИЯ АРХИВНЫХ МАТЕРИАЛОВ

​

ПЕСНИ «ДЕКЛАССИРОВАННЫХ СЛОЕВ» 
В ЗАПИСИ СОВЕТСКИХ ФОЛЬКЛОРИСТОВ  (конец 1920-х — начало 1930-х гг.)

МИХАИЛ ЛАЗАРЕВИЧ ЛУРЬЕ

(Европейский университет в Санкт-Петербурге:
Российская Федерация, 191187,  г. Санкт-Петербург, ул. Гагаринская, д. 3а)

Аннотация. Публикация открывает малоизвестный факт из истории советской фольклористики и вводит в научный оборот новые материалы русского городского песенного фольклора первой половины ХХ в. В 1933 г. ведущий советский фольклорист того времени Ю. М. Соколов подготовил к изданию сборник «Современный фольклор», включавший разнородные материалы деревенского и городского фольклора, записанные в предшествующие несколько лет. Книга не был опубликована, а ее машинопись сохранилась в архиве. По-видимому, Ю. М. Соколов рассматривал этот сборник как программное издание, выход в свет которого помог бы укрепить позиции фольклористики в ситуации, когда под идеологическим ударом оказались целые научные подходы, направления и дисциплины. Во-первых, книга с говорящим названием «Современный фольклор» должна была показать советской публике, что фольклор  не пережиток консервативной крестьянской традиции, а динамичный и социально дифференцированный пласт культуры, выражающий идеологию и вкусы различных слоев общества. Такое представление о фольклоре не только соответствовало научным убеждениям Ю. М. Соколова, но и позволяло позиционировать фольклористику как общественно значимую дисциплину, занимающуюся изучением актуальной советской современности, а не только «живой старины». Во-вторых, книга легитимировала в качестве предмета фольклористики устное творчество маргинальных социальных групп, чрезвычайно интересовавшее самого Ю. М. Соколова и многих его современников: сборник включал в себя отдельный раздел «Творчество деклассированных слоев деревни и города». Из материалов этого раздела в настоящей публикации представлены 24 песни, которые Ю. М. Соколов отнес к «блатному репертуару», а также посвященный им фрагмент его вступительной статьи «Фольклор в наше время». В их число фактически входят старые тюремно-воровские песни, песни блатного сообщества раннего советского времени, песни беспризорников и песни о громких преступлениях, сочинявшиеся и исполнявшиеся уличными певцами по следам газетной криминальной хроники.

Ключевые слова: советская фольклористика, Ю. М. Соколов, русский городской фольклор, блатные и тюремные песни, уличные певцы.

 

THE SONGS OF “DECLASSED STRATA” IN SOVIET FOLKLORISTS RECORDS (LATE 1920s —  EARLY 1930s)

MIKHAIL LURIE

(European University at St. Petersburg (EUSP): 3a, Gagarinskaya str., St. Petersburg,  191187, Russian Federation)

Summary. The publication discovers an unknown fact of the Soviet folkloristics history and presents new materials on Russian urban folklore songs of the first part of 20th century. In 1933 famous Soviet folklorist Yu. M. Sokolov prepared a sourcebook called “Contemporary Folklore”, which included a lot of different rural and urban folklore texts recorded during some last years. The book was not printed, but the typescript was saved in the archive. Probably, Yu. M. Sokolov viewed this book as a program publication that could strengthen the position of folkloristics during the period, when some academic theories, approaches and entire disciplines underwent ideological repression. First, the book with the telling title “Contemporary Folklore” could demonstrate that folklore is not only a relic of conservative rural tradition, but it is a changeable and socially varied cultural phenomenon which expresses ideology and aesthetic positions of different social classes and groups. Such concept of folklore conformed to Sokolov’s own opinion and at the same time positioned folkloristics as a socially important discipline studying contemporary life, not only “alive antiquity”. Second, the sourcebook included the chapter “Folklore of the Declassed Strata of Village and City” which legitimized researches of marginal social groups’ folklore —  one of the most interesting subjects for Yu. M. Sokolov and some other soviet folklorists of that time. 24 songs from that chapter, qualified by Sokolov as “crime repertoire”, and the extract from his introduction “The Folklore at Our Time” are presented in the publication. This set of texts includes old crime and prison songs, crime songs of early Soviet period, gamins’ songs and ballads about sensational crimes created and sung by street singers.

Key words: Soviet folkloristics, Yuriy Sokolov, Russian urban folklore, crime and prison songs, street singers

 

 

 

КНИЖНАЯ ПОЛКА

​

АНДРЕЙ ЛЬВОВИЧ ТОПОРКОВ

(Институт мировой литературы им. А. М. Горького РАН:
Российская Федерация, 121069,  г. Москва, ул. Поварская, д. 25а)

Рецензия на: Назиров Р. Г. О мифологии и литературе, или Преодоление смерти: Статьи и исследования разных лет / Ред. Р. Х. Якубова. Уфа: Уфимский полиграфкомбинат, 2010. 408 с.; Назиров Р. Г. Становление мифов и их историческая жизнь. Уфа: ГУП РБ «Уфимский полиграфкомбинат», 2014. 292 с.1

 

ANDREY TOPORKOV

(Institute of World Literature named after A. M. Gor’kiy, Russian Academy of Sciences:  25a, Povarskaya str., Moscow, 121069, Russian Federation)

The review on: Nazirov R. G. O mifologii i literature, ili Preodolenie smerti. Stat’i i issledovaniya raznykh let [About Mythology and Literature, or Overcoming Death. Papers and Studies from Different Years]. Ed. by R. Kh. Yakubov. Ufa: Ufimskiy poligrafkombinat, 2010.  408 p.; Nazirov R. G. Stanovlenie mifov i ikh istoricheskaya zhizn’ [Development of Myths and their Historical Life]. Ufa: GUP RB «Ufimskiy poligrafkombinat», 2014.  292 p.

 

 

ВЫСОТА ЛИ ВЫСОТА ПОДНЕБЕСНАЯ…

ЕЛЕНА ИВАНОВНА ЯКУБОВСКАЯ

(Институт русской литературы (Пушкинский Дом) РАН:
Российская Федерация, 199034, г. Санкт-Петербург, наб. Макарова, д. 4)

Рецензия на: Народное искусство. Русская традиционная культура и православие. XVIII–XXI вв. Традиции и современность / Авт.-сост. науч. ред. М. А. Некрасова. М.: Союз Дизайн, 2013. 620 с.: ил.

 

HEIGHT UNDER HEAVEN…

ELENA YAKUBOVSKAYA

(Institute of Russian Literature (Pushkin House), Russian Academy of Sciences:  4, Makarova emb., St. Petersburg, 199034, Russian Federation)

The review on: Nekrasova M. A. (author-compiler, scholarly editor). Folk Art. Russian Traditional Culture and Orthodoxy. The 18th —  the 21st Centuries. Tradition and Contemporaneity. Moscow: Soyuz Dizayn, 2013. 620 p., ill.

 

 

 

АРХЕТИПЫ В АВТОРСКОЙ РЕДАКЦИИ

ЕВГЕНИЯ ВЛАДИМИРОВНА ХАЗДАН

(Независимый исследователь: Российская Федерация, г. Санкт-Петербург)

Рецензия на: Тадевос В. Тадевосян. Семантические параллели фольклорных архетипов: мифологический аспект: Монография / Северо-Осетинский гос. университет. Владикавказ, 2014. 196 с.

 

ARCHETYPE: AUTHOR’S VERSION

EVGENIYA KHAZDAN

(Independent researcher: St. Petersburg, Russian Federation)

The review on: Tadevosyan, Tadevos V. Semantic Parallels of Folklore Archetypes: Mythology Aspect. A monograph. Vladikavkaz: Severo-Osetinskiy Universitet, 2014. 196 p.

 

​

ХРОНИКА НАУЧНОЙ ЖИЗНИ

​

О КОНФЕРЕНЦИЯХ 2015 г., ПОСВЯЩЕННЫХ  ИЗУЧЕНИЮ КУЛЬТУРЫ ПИЩИ И ПИТАНИЯ

МИХАИЛ ЕВГЕНЬЕВИЧ КАБИЦКИЙ

(Российский государственный гуманитарный университет:
Российская Федерация, 125993,  г. Москва, Миусская площадь, д. 6)

 

ABOUT CONFERENCES 2015, DEALING WITH STUDIES ON FOOD AND NUTRITION CULTURE

MIKHAIL KABITSKY

(Russian State University for Humanities: 6, Miusskaja sq., Moscow, 125993, Russian Federation)

​